Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-4 [СИ]
Паника просто страшная.
Несмотря на то, что подорвались все взрывные устройства{Пусть кто-нибудь с саперной подготовкой скажет мне — как можно остаться в живых в закрытом помещении, если там взорвалось ВУ совокупно несколько килограммов в тротиловом эквиваленте.} — около восьмидесяти процентов заложников остались в живых, многие погибнут от пулевых ранений. Боевики не пытаются расстрелять заложников — они тоже не ожидали произошедшего. Большинство их них нацелено на отражение штурма — и сейчас они открывают огонь по спецназовцам и по родственникам заложников, прорывающихся к школе. Часть заложников, первыми выбравшихся из школы — попадает под огонь…
Один из террористов — у него шрам на шее, как будто кто-то пытался перерезать ему горло бросает оружие и кричит, что его заставили участвовать в теракте. Он и до этого — был самым мягким среди террористов, иногда приносил детям попить. Это — Нурпаши Кулаев, единственный, кто останется в живых.
Тем временем — банда разделяется. Несколько террористов — сбросив камуфляж и бросив оружие, выскакивает из здания школы вместе с обезумевшими заложниками на улицу. Оцепления нет, но не факт, что оно помогло бы, если бы оно и было. Они бегут к железнодорожному полотну, которое совсем рядом — в ту сторону, откуда они пришли. Но они не рассчитали одного — на них майки и джинсы, в то время как первого сентября все оделись в школу как на праздник. Майки и джинсы выдают террористов с головой, как если бы у них было в руках оружие — и на них начинается загонная охота, в которой участвуют и спецназовцы и милиционеры, и местные жители. Боевики перебегают железнодорожное полотно, вслед градом летят пули, какие-то попадают в цель. Уйти не удается ни одному из них…
Оставшиеся в здании террористы продолжают отчаянное сопротивление, его не удается подавить, не удается даже прорваться в часть здания, в котором они есть. В коридорах — гибнут бойцы Альфы, потом окажется, что в Беслане Альфа потеряла больше, чем в Кабуле при штурме дворца Амина. На улице — разъяренная толпа разорвала подозрительного мужчину, прежде чем к нему удалось пробиться сотрудникам милиции.
Пятьсот пятьдесят четыре пациента в больнице. Пулевые ранения, ожоги, стресс, крайняя степень обезвоживания. В толпе передают бутылки с водой — потом это будет символом, как символом является стакан с водкой, накрытый кусочком хлеба.
Сопротивление в школе продолжается. Последний контакт с террористами состоялся в восемнадцать часов. Тот же переговорщик говорит Гуцериеву — это вы во всем виноваты…
В двадцать один ноль-ноль танк делает несколько выстрелов по зданию школы. Стрельба продолжается. Такое количество патронов — для многочасового боя — на себе принести просто невозможно.
В два часа следующего, четвертого сентября в задней части школы раздаются крики «Аллах Акбар!». Потом раздается несколько взрывов.
Все.
Владикавказ, Северная Осетия
Садовые участки
15 сентября 2004 года
Небольшой, серебристый Газ — Газель с глухими боковинами кузова и дополнительной антенной на крыше — остановился в самом конце улицы Кутузова, у садовых участков. Там был небольшой, стихийный рынок, продавали то, что обычно и продают в самом начале осени — яблоки, картошку, морковь. Небо было хорошее, синее, почти без единого облачка. Было тепло — бабье лето…
Водитель машины — не стал выключать двигатель, экономя бензин, как это делали частники. Он осмотрелся настолько, насколько это позволяли тонированные стекла и заметил невысокого, бедно одетого мужичка, стоящего у очереди, где продавали картошку. Мужичок кивнул — и водитель подтвердил, что понял, поднеся раскрытую ладонь к самому лобовому стеклу — это хорошо видно…
Обернувшись, водитель сказал сидящим в машине людям, одетым в бронежилеты скрытого ношения и держащим на коленях большие сумки, в каждой из которых был автомат.
— Он здесь…
Единственный в машине, кто был одет в гражданское: джинсы, легкая кожаная куртка с вязаными рукавами, рано поседевший, с волчьими глазами — набрал телефонный номер. С некоторых пор — оперативники ФСБ предпочитали переговариваться именно по сотовому телефону: удобно, сам телефон легкий, с рацией не сравнить, да и внимания не привлекает — телефон может быть у каждого, а рация — только у тех, кто на собачьей службе. Правда, не всем выделяли деньги на сотовые, они тогда стоили дорого… но Департамент по борьбе с терроризмом финансировали хорошо.
— Виктор… — назвал он позывной собеседника.
— На приеме — мгновенно, по-уставному ответил собеседник. Он больше привык к рации — и даже по сотовому телефону разговаривал уставными словосочетаниями.
— Доложи.
— Юг и запад перекрыты. Восток будет перекрыт через пять минут. Прикажете начинать?
— Оставить. Только по команде.
— Есть.
— Завершайте и докладывайте.
— Есть.
Рано поседевший оперативник УФСБ — нажал на кнопку отбоя. Откинулся на сидении, закрыл глаза, стараясь не видеть. В машине — остро пахло оружием, смазкой и потом. Запах большой, очень большой беды…
— Товарищ полковник, прикажете выдвигаться? — не выдержал командир группы захвата.
Оперативник не ответил. Перед его глазами, на обратной стороне век плыли картины — маленькая девочка, в одних трусиках, испачканная сажей, бутылки со следами мочи — заложники в этой проклятой школе пили собственную мочу, обгоревшие, обвалившиеся стены. Шахидка… совсем молодая, обычно, когда подрываются, голова и лицо остаются мало поврежденными. Лет восемнадцать, оскаленная как волчонок — она не пожалела собственной жизни ради того, чтобы убить как можно больше людей…
Кто за это за все должен отвечать?
В кармане бился в агонии телефон — полковник не сразу понял, что это поставленный на вибровызов телефон. Он думал, что это бьется сердце…
— Михаил, — назвал он свое имя.
— Виктор, — отозвался собеседник, — восток перекрыт. Объект в адресе.
— Ничего не предпринимать. Пойду лично.
— Есть.
— Все, отбой.
Полковник посидел еще несколько секунд, закрыв глаза. Потом достал из оперативной кобуры Стечкина, молча передал одному из бойцов. Больше оружия у него не было.
— Товарищ полковник, выдвигаемся?
Идиоты…
— Сидеть на месте.
Бойцы краснодарского отделения группы А, спешно переброшенные сюда для спецоперации — переглянулись.
— Товарищ полковник, объект особо опасен.
Полковник посмотрел прямо в глаза командиру спецгруппы — и много повидавшего капитана спецотряда передернуло. Таких глаз он не видели ни у кого, ни на гражданке, ни за два года службы в Грозном.
— Пошел в жопу.
Хлябнула боковая дверь. Полковник выбрался из машины и с силой закрыл ее.
Один из бойцов поймал взгляд командира, крутанул пальцем у виска — псих, конкретно с тормозов снялся. Командир кивнул головой — точно псих. Но приказ старшего по званию есть приказ…
Полковник шел легко, он вообще обладал талантом вписываться в любую, самую необычную обстановку. Он вырос на Кавказе и для него, русского — кавказские народы были родными. Он плыл в толпе как опытный пловец скупыми, сильными движениями рвет воду — уверенно, быстро. Вроде он и не торопился, в одном месте даже остановился послушать, о чем идет спор. Но у ворот садового товарищества — он был через несколько минут и никто не обернулся, никто не посмотрел ему в спину…
Базар… Кожаные куртки, разноязыкий гомон — превалирует русский, на Кавказе русский язык — язык межнационального общения, его знают все. Самодельные прилавки, тугие пучки зелени, мешки с картофелем, стоящие задом к покупателям машины, с которых продают овощи, мимолетный торг, объятья случайно встретившихся людей. Владикавказ — форпост русского влияния на Кавказе, даже название его — Владей Кавказом, Владикавказ. Беслан отсюда — в паре десятков километров. И черные платки на головах женщин на базаре — напоминают о случившейся беде.
Беде, за которую кто-то должен ответить. Только не те, кто на самом деле виноват.
Пройдя воротами садового товарищества, полковник свернул, пошел по неширокой, закатанной в асфальт улице, выискивая нужный поворот по номерам. Листья на деревьях пожелтели, но не опали, с участков тянуло дымком, доносились голоса. Неспешный и несуетный взгляд полковника перекатывался со стороны в сторону, оценивая и словно ощупывая все, что он видел. Стоящую в проулке Ладу-десятку, стоящую так, чтобы случись что газануть и перекрыть основную дорогу, мужика с корзинкой, сигаретный дым из зарослей. Все это не имело значения — потому что полковник твердо знал: тот, за кем они пришли — не побежит.
Гравий хрустел под ногами…
